Интервью с Леонидом Рейманом «Мы готовы сотрудничать и с Востоком, и с Западом»

02.03.2012

Леонид Рейман, российский экс-министр связи и информатизации, инвестор различных инновационных фондов, специалист по вопросам телекоммуникации, отвечает на эти и другие вопросы Managers.

— Каковы основные трудности, с которыми обычно сталкивается российский бизнесмен, приходя в Европу?
— Основная задача, которую надо решать, это разница культур. Российские бизнесмены, которые в пору Советского Союза длительное время не имели контактов с иностранными партнерами, заказчиками, просто-напросто не имеют опыта западной бизнес-культуры. А она во многом отличная от российской, образовавшейся только в последнее время. На Западе значительно более важным являются такие вещи, как устоявшаяся репутация, различные рекомендации знакомых и даже мало знакомых людей, интегрированность делового человека в бизнес-сообщество... На Западе бизнесмена без надлежащей — если можно так сказать — «деловой истории» воспринимают гораздо более настороженно, чем в России. Это не значит, что западный бизнес исключительно отрицательно относится к российским инвесторами и бизнесменам. С моей точки зрения, это только разница культур.

— Ну а почему такая настороженность у европейских деловых кругов, в том числе — и французских, к российскому бизнесу?
— Это не настороженность к нам. Это настороженность по отношению к чему-то новому. Скажем, к человеку, которого они не знают. Который — на их взгляд — не является частью их бизнес-сообщества. О котором они не могут навести справки у своих друзей... Все усугубляется еще мифами о России на Западе, которые ни в коей степени не соответствуют тому, что происходит на самом деле. Мне много приходится общаться с иностранцами, да и друзей на Западе, включая Францию, у меня немало. И удивительно: когда они приезжают в Москву или в Санкт-Петербург и видят все своими глазами, они страшно удивляются, насколько их ощущения не совпадают с тем, что они узнают из прессы.

— Выходит, виноваты во всем журналисты?..
— Да не только. Это упрощение... В какой-то степени виновата в этом и сама Россия, которая мало что делает, если не делает ничего, для формирования своего адекватного образа за рубежом. Все страны стараются продвигать свой имидж, рекламировать себя. Так, Турция рассказывает о своих античных памятниках и курортных красотах. Испания — о своем побережье, о винах и кухне... Я не говорю уже о Франции и Италии с их историей и достопримечательностями. Думаю, и Россия должна что-то делать для продвижения за границей своего позитивного имиджа. Россия и Запад должны быть в постоянном информационном контакте... Это мои собственные умозаключения, пришедшие уже тогда, когда я самостоятельно стал заниматься бизнесом. Мне было, по сравнению с другими российскими бизнесменами, несколько легче: ведь я уже имел опыт общения с западными коллегами, многие из которых давно стали моими хорошими друзьями. Угрозы, которые порой рисуют себе в России западные бизнесмены, не существуют, а сложностей, которые реально есть, они не видят в силу недостатка адекватной информации.

— А чем занимаетесь сегодня вы как бизнесмен?
— Много лет тому назад, анализируя ситуацию в сфере программного обеспечения, я пришел к выводу, что программное обеспечение на открытом коде имеет большое будущее. И сегодня, занимаясь коммерческими проектами, я решил заняться именно это частью производства софтвера. А именно: программным обеспечением на открытом коде. Если вы возьмете какую-нибудь хорошо известную операционную систему, — скажем, «Майкрософт» или «Эппл», — у нее существует защищенная часть, защищенное ядро. Благодаря этому ноу-хау владелец лицензии продает права на пользование тем или иным продуктом. Потребитель покупает лицензию и обретает право пользоваться текстом-редактором, всякими табличными вычислениями или, скажем, программой, которая позволяет создавать презентации... Программное обеспечение на открытом коде отличается тем, что такого защищенного ядра нет. Сама по себе операционная система пишется многими участниками сообщества и выкладывается ими в Интернете на всеобщее обозрение и пользование абсолютно бесплатно. Существуют, конечно, компании, которые на этом зарабатывают деньги. Но их бизнес заключается в том, что они предоставляют услуги по интеграции программных продуктов с теми системами и программами, которые у потребителя уже есть. В результате за последние годы программные продукты, основанные на открытом коде — так называемые Linux-продукты — развились достаточно сильно. У них есть несколько преимуществ.

— Каких?
— Отметим хот бы два. Первое — они существенно дешевле программ закрытых, типа «Майкрософт». Даже если взять среднестатистического пользователя, который будет платить за поддержку этих программ, все равно платные, так как пользователь имеет право в любой момент обратиться к компании с вопросом о работоспособности такой системы, — она все равно в несколько раз дешевле, чем пакет «Майрософта». При том, что среднестатистический человек тратит до 800-900 долларов в год на покупку лицензий «Майкрософта»... Иначе говоря: это весьма существенные деньги, когда разговор идет о таких крупных пользователях, как корпорации, государства. Неспроста страны Евросоюза вышли с инициативой о переходе своих чиновников с лицензированных программ к программам на открытом коде. В этом направлении ведется большая работа во многих странах... Кстати, в России премьер-министр Владимир Путин подписал решение о переходе российских чиновников на применение продуктов, основанных на открытом коде. В конце прошлого года у нас был объявлен конкурс на открытую программную платформу. Так что движение к «открытости» сегодня повсеместное — и российское, и европейское. Вот подобными проектами я занимаюсь. Я — инженер по призванию и по профессии, а значит, стараюсь быть как можно более интересно и многообразно полезным людям. В этом мой жизненный принцип.

— Одно дело — инженер, другое — бизнесмен...
— Я стараюсь заниматься бизнесом в тех сферах, где имею компетенцию. Всю жизнь занимаюсь высокими технологиями, компьютерами, программным обеспечением. Поверьте, в этой сфере у меня есть определенное реноме... И, начиная новые проекты, я смотрю на них через призму моего опыта. До того, как стать министром, я двадцать лет проработал в отрасли. Меня в ней знают, без преувеличения, все. Я — инженер и чувствую свое ремесло буквально пальцами. У меня есть огромный, положительный опыт для принятия правильных решений.

— Советская электронная промышленность, обеспечивавшая — прежде всего — оборонную и космическую промышленности, в начале девяностых годов приказала долго жить. А что осталось на ее месте?
— Любую современную систему условно можно разделить на программную и аппаратную части . Соответственно, если говорить о каких-то сегодняшних высоко технологичных системах, то они из этих двух частей, сегментов и состоят. Поэтому, занимаясь операционной системой и программами, основанными на Linux, — то есть, программным пакетом — я занимаюсь одновременно в России и проектами, связанными с аппаратной частью. В Зеленограде, в Москве, есть «Ангстрем» — такое старое-старое предприятие, еще советское. Его открыли аж в 1963 году. Предприятие, некогда славное, мощное, в 80-е годы стало чувствовать себя плохо экономически, и сегодня его нельзя назвать процветающим. Но я считаю, что Россия должна иметь свою национальную электронную промышленность, свое производство микросхем. Ибо это вопрос сохранения профессиональной школы, сохранения компетентных людей на производстве, сохранения накопленных поколениями знаний... И в конечном итоге — вопрос обеспечения технологической независимости страны. Мы с коллегами пытаемся заниматься сегодня производством микросхем, восстанавливаем «Ангстрем» по определенным нишам, направлениям. В советское время это было огромное предприятие, но за последние десятилетия оно сильно съежилось. А вот кадры частично остались, уникальные люди, золотой фонд мировой электроники. Взаимодействия с западными компаниями — американскими, немецкими, — мы чувствуем. Какое уважение их специалисты испытывают к тем людям, которые еще остались на «Ангстреме»!.. У нас есть и планы, связанные в будущем с кооперацией с французскими предприятиями. Они, правда, еще в начальной стадии, но касаются совместного производства высоко интеллектуальных микросхем.

— Насколько нам известно, в некоторых российских деловых кругах существует определенный скептицизм по поводу перспектив кооперации с западными фирмами, и не только в сфере инновационных технологий. В российской деловой прессе западные фирмы нередко называют «чересчур закрытыми», «слишком прагматичными»...
— Надо понимать, что западные предприятия прагматичны настолько, насколько прагматичны все нормальные деловые люди. Они пытаются защищать свое ноу-хау и максимизировать в любом производстве долю добавленной стоимости. В этом реальный путь развития экономики. Одно дело — продавать лес, совсем другое — доску... Добавленная стоимость — совершенно разная. А Запад прагматичен. Если говорить о сфере программного обеспечения, то западные корпорации с удовольствием заказывают отдельные блоки и куски программ российским разработчикам, они знают, что эти разработчики талантливые и способные решать самые сложные задачи. На Западе даже существует шутка: если есть не решаемая задача, поручите ее русским программистам, и они все выполнят! Но при этом конечный продукт выпускают западные фирмы, что — на мой взгляд — абсолютно обоснованно с точки зрения экономических интересов этих фирм.

— А вы хотите, чтобы производство конечного продукта было организовано в России?
— Я считаю, что международная интеграция сегодня чрезвычайно высокая. И конечный продукт должен собираться там, где достигается максимальная добавленная стоимость. Программные продукты, скажем, должны производиться на базе французской компании, а то, что делается на «Ангстреме», это ноу-хау «Ангстрема». То есть, в данной схеме конечный продукт должен быть в «Ангстреме». Продавать и рекламировать его должен тоже «Ангстрем». Тем самым повышая и свой рейтинг, и положительно влияя на имидж России.

— А как в вашей сфере Россия привлекает западных партнеров?
— Есть успешные примеры. Скажем, венчурные фонды — и с российским участием, и без него, — которые инвестируют в российские старт-апы, позволяя им развиваться. Проблема состоит в том, что после начального периода развития многие компании переходят на Запад, становятся европейскими, американскими... Россия, к сожалению, не создала условий, чтобы высоко технологичные компании чувствовали здесь себя комфортно. Это, в первую очередь, касается системы налогообложения. Она хороша в России для производящих, промышленных, компаний, для нефтяных, наверное, но — не для высоко технологичных, не для хай-тека. А рядом существуют не только традиционные высоко технологичные кластеры, давно созданные в Европе, но и Ирландия, Белоруссия, наконец. Вот и происходит перетекание таких компаний с Востока на Запад... Россия должна заняться этим вопросом, мы говорили об этом еще в мою бытность министром связи и информатизации. Кое-что удалось сделать, но, к сожалению далеко не все, что хотелось бы. Очень большую работу сейчас проводит Анатолий Чубайс в рамках возглавляемой им корпорации по нанотехнологиям — по взаимному опылению технологий, по проникновению идей.

— Не помешает ли этому мировой экономико-финансовый кризис?
— Кризис сделал высоко технологичные компании достаточно дешевыми. И поэтому, собирая в разных странах эти компании и объединяя их в единую структуру и помогая им пережить сложные экономические времена, можно создать огромный задел на будущее: кризис не вечен, рынки будут развиваться. Кто знает, может, удастся создать новую глобальную корпорацию типа «Майкрософт» — с российским и европейским участием, с участием специалистов двух сторон. Вопрос стоит вовсе не в выводе денег из России, как нередко представляют на Западе.

— Но у вас существуют и китайские конкуренты, и индийские...
— Индия, несомненно, является конкурентом России в сфере экспорта продуктов хай-тек. Но у нас с ней несколько разные сегменты. Российские программисты способны элегантно решать сложные задачи, индийские же — способны писать большие программы, не столь сложные, сколько крупные по объемам. Причем, делают это весьма экономически эффективно, в этом их сильная сторона. Нам надо находить с ними сферы сотрудничества, взаимных интересов и двигаться в одном направлении... Темпы же, которыми развивается электронная промышленность Китая, достойны всякого восхищения. Мы с китайцами стараемся сотрудничать. Так, «Ангстрем» имеет соглашение с частной китайской фирмой «Хуа уэй», одной из ведущих компаний на рынке аппаратных средств и средств телекоммуникации. Мы готовы к сотрудничеству со всеми — и с Востоком, и с Западом. Общество сегодня глобальное, и именно телекоммуникации и Интернет делают его абсолютно лишенным границ.